Антон Кулаков - Нечего прощать[СИ]

— Невероятно, — сказал Тимофей.

Тут дверь открылась и появился Женя. Он сразу оказался подле Сони и уже не хотел от нее отходить ни на секунду:

— Что они с тобой сделали, милая?

— Я не знаю, — ответила Соня, — но та докторша сделала мне больно вот там, — она показала между ног.

— Я их всех убью, — сказал Женя.

— Успокойся, брат, — сказал Тимофей, — я за тебя уже все сделал. Думаю что Виктору Носову придется какое–то время полежать.

— Тимка отделал его так, что он будет очень долго помнить, — добавила Рита, — я его еле оттащила — иначе бы убил.

Раздался стук в дверь — это приехал доктор, которого вызвали для Сони. Он попросил всех выйти из комнаты и оставить их одних. Рита, Женя и Тимофей вышли в коридор и продолжили беседу. Было в красках пересказано побоище в Мякурах, а также описание всех ударов, нанесенных Виктору Тимофеем. Это немного ослабило пыл Жени.

Вскоре доктор вышел от Сони и сказал:

— Ну что я могу сказать, жизнь ее вне опасности, очень скоро восстановится и будет чувствовать себя хорошо. Аборт ей сделали качественно, от ребенка следов нет. По крайней мере стоит порадоваться, если такое слово уместно, что Соня попала в неплохие руки, поскольку она сможет забеременеть еще раз.

Женя ахнул:

— Так она была беременна?

— Да. Но, к счастью, этого она не знает. Иначе она бы так спокойна не была. Вам решать, говорить ей или нет.

Женя заревел, Рита поймала его и стала утешать:

— Тебе же сказали, что с ней в конце концов все будет хорошо.

— Но моя Соня… Она ждала от меня ребенка, а они его убили.

Рита посмотрела на Тимофея:

— Уведи его вниз, а я посижу с Соней. Примите решение — будете ли вы ей говорить правду или нет.

В гостиной собрался семейный совет. Надю благополучно с него попросили и она обиженная уехала, не встретившись с Антоном.

Как раз, когда все расселись из подвала поднялась Анастасия, в сопровождении влюбленных.

— Что произошло, рассказывайте, — сказала Анастасия и на нее очень быстро вывалили все красочное описание того, как Соню извлекли из родительского плена. Финальная проблема была обозначена Тимофеем:

— Она не знает, что была беременна, вот в чем дело. Они сделали ей аборт, но не сказали, что именно с ней делают.

— Поняла, — сказала Анастасия, — перед нами дилемма, либо мы ее обманем, либо скажем все как есть. Кто хочет высказаться?

— На мой взгляд, — ответил Андрей, — сказать все — это подвергнуть ее душевной травме. Но — в этом случае я сомневаюсь что Соня станет позволять себе хоть какие то мысли о том, что они ее родители, и она их любит. Такое, как правило, не прощают, хотя я могу заблуждаться.

В итоге семейный совет принял решение сказать Соне все как есть. Это поручили сделать Жене.

Он вошел в комнату, где отдыхала Соня и сказал:

— Родная, нам надо поговорить.

Рита, поняв, что сейчас случится вышла из комнаты и стала ждать под дверью. Правда сильно ранила Соню, но к чему–то подобному она и была готова. Женя и Соня вместе проплакали по своему убитому ребенку.

Антон и Андрей тем временем шли по вечернему городу и обсуждали все что произошло:

— Я не понимаю его родителей, — сказал Андрей, — нужно быть чудовищем, чтобы такое сделать. Лишить ребенка против силы.

— Они просто психи, — сказал Антон, — взять в доме малютке девочку и так пытаться искалечить ее жизнь.

— Как им вообще ее посмели дать удочерить?

— А как в этом мире поступают? Взятку дали — и вперед.

— Невыносимо.

Они подошли к подъезду:

— Ты рад, — спросил Андрей, — что Соня вернулась к твоему брату?

— Я скорее рад, — ответил Антон, — что сегодня ночью я снова смогу отдаться вихрю страсти, который подхватывает меня, когда я оказываюсь в твоих объятьях, мое Солнышко.

Вошли в подъезд, вызвали лифт и как только двери закрылись примкнули друг к другу и слились в поцелуе, в котором была вся их любовь. Все то чувство, что они испытывали друг к другу — эта прекрасная любовь. И смотрели глаза в глаза и любили, любили, любили. Все это было в их объятьях и этом замечательном поцелуе…

Между тем, главный пострадавший от побоев Тимофея продолжал лежать в своей постели, уже в своем любимом халатике. Боль потихоньку отпустила его. Катя сидела в одном углу комнаты и разгадывала судоку. Зина — в другом, читала журнал:

— Как случилось так, что вы упустили Соню?

Катя и Зина переглянулись. Зина признается сама или Кате ее закладывать?

— Моя дочка постаралась, — призналась Зина.

— Боже, ее то ты сюда зачем притащила?

— Она напросилась, сказала что поможет, они же с Соней подруги.

— В итоге, — констатировала Катя, — она и доказала свою преданность скорее Соне, чем собственной матери. Ты хорошо ее воспитала.

Зина приняла этот удар и промолчала.

— Я вот вам что скажу, — произнес Виктор, — завтра мы выходим на тропу войны. Гордеевы горько пожалеют о том, что они сделали. Это я вам обещаю. Завтра будет наша очередь праздновать победу.

Зина с Катей несколько нервно переглянулись.

Все, пока что, закончилось хорошо.

Хай, Сьело!

Как ты там, не устал еще балансировать над пропастью, изображать из себя заботливого и любящего сыночка, и форменного подонка, чтобы насытить своего папочку этой радостью, что он благополучно слепил по своему образу и подобия такой же кусок говна?

Задумался? Я знаю, что задумался, это неудивительно в таких погодных условиях. А музыка продолжает играть, серии накручиваются, когда чей выход не совсем понятно, но все происходит по законам шоу, мы обязаны их соблюдать.

Смешно? Мне совсем смешно, я смотрю на эти проблемы и от них хочется хохотать в голос и биться в истерике. Вперед — плачь и кричи — я не собираюсь поддаваться этому примеру. А знаешь почему? Я просто сильнее и злее, все, хватит играться в слабого и несчастного. Ведь ты же понимаешь, что чем хладнокровнее, тем страшнее. Месть — блюдо, которое подают холодным. Разве нет? Наверное нет. Скажешь неопытный, не знаешь. Шут с тобой — неопытный, тебя, бедную малютку одиннадцать месяцев, да какие там одиннадцать, почти два года тебя глупую бедняжку очаровывал злобный и нехороший гад, который вдруг оказался не очаровательным. А ты конечно у нас не виноват ни капельки. Хотя да. Ты не виноват, потому что я люблю тебя. В глазах других ты виноват не меньше моего и прекрасно это понимаешь. Более чем. И потому тебе сейчас так больно читать эти строки.

Люблю тебя, моя радость,

Твой навсегда А.

20.02.2010(вечереет)

Надя Гнидова сидела на кухне и пила чай. По телевизору, как обычно, показывали что–то совершенно неинтересное и скучное. Надя мешала ложкой чай и смотрела в окно. Пока что она не решила — удачный был сегодня день, или нет. Вроде столько всего сделала, перед Гордеевыми выставила себя в наилучшем свете, и все равно — ощущение такое, что все проиграла, что только могла проиграть. Ну что за невезение? Она оказалась нужна им только для вызволения Сони. А все дальше они сами. А как же она — Надя? Ведь она Антона хотела видеть, ведь она его так любит, так грезит о близости с ним. Пусть он полноват, и крупный, пусть он грубый с ней. Но она своего добьется, а от этого старого Андрея она его сама избавит и очень скоро, как только сможет разоблачить их. Для этого надо просто поселиться в их доме, только и всего. Но как это сделать то?

И тут Надю осенило. Если между Носовыми и Гордеевыми существует ненависть, из–за которой Носовы были готовы чуть ли не уморить свою дочь, то скорее всего Зина не станет долго терпеть у себя дома дочку, которая во всем старается угодить Гордеевым, — а ведь мама до сих пор и не знает, что тот же Тимофей — член этого семейства. Следовательно — рассудила Надя, — а не пора ли об этом мамочке все узнать. И посмотреть на реакцию. Именно так она и поступит.

Очень скоро у нее появился вполне внятный шанс эту идею претворить в жизнь.

В дверях загремели ключи, и очень скоро в полумраке прихожей Надя увидела мать. Та тоже встретила взгляд дочери и пошла прямо к ней чтобы разобраться.

Войдя в кухню Зина сразу пошла в атаку:

— Что за черт в тебя сегодня вселился сегодня у Носовых? Ты с ума сошла?

— Мама. Соня — моя подруга, и я хочу чтобы ей было хорошо, — начала Надя играть в правильную девочку, интересно как надолго хватит маму.